Я взял мешочек, и она подняла руку к моему лицу, хотела что-то сказать, но снова закашлялась. Но я, словно почувствовал ее желание. Наклонившись, я поцеловал ее в губы, а когда отстранился, женщина уже не дышала. У меня на глазах самопроизвольно появились слезы. Я еще какое-то время посидел рядом с ней, положив голову себе на колени, а когда немного восстановился, направился к нашим вещам, по пути прихватив лук.
Рюкзак свой я тащил волоком, поскольку надеть его у меня не хватало сил. Триста метров до границы миров я волочился не менее десяти минут, если не больше, и вот она передо мной. За ней находился лес, с виду настоящий, с поваленными деревьями, а не какой-нибудь парк. И там было лето, никакого снега я нигде не заметил. Как преодолевать границу, я не имел ни малейшего понятия, поэтому сделал первое, что пришло в голову. Двинувшись вперед, я представил, как передо мной открываются двери в иной мир. И спустя несколько секунд мне в лицо ударила теплая волна воздуха.
Опустился на землю я прямо здесь, отойдя всего каких-то метров пять. Повернулся, чтобы увидеть свой мир. Он медленно таял, словно действительно отдалялся или отходил от окна. Почувствовал, что становиться очень жарко — первое впечатление, что здесь тепло, оказалось обманчивым — здесь было очень жарко. Или это я всего-навсего отвык от нормального лета. Заставил себя раздеться. Разлегшись на траве, хотел отдохнуть, но мысли моментально возвращались назад. Вспомнил Наташу, ночи, проведенные вместе, кровь на ее ране, и от горечи потери на глаза снова навернулись слезы. Только сейчас сообразил, что надо было бежать до этого города и переходить сюда — так бы она осталась жива. И если бы она не могла пройти, то я сам бы ее протащил за собой. От осознания, что принял неверное решение и на ее гибели лежит моя вина, захотелось выть. Вспомнились последние ее слова: «И отомсти им — это клан Бедайса».
— Отомщу, — прошептал я. — Не знаю, как и когда, но отомщу.
И я принялся обдумывать свои дальнейшие действия. Возвращаться обратно очень опасно, поскольку появлюсь я на Земле в том месте, откуда ушел. И совершенно неважно сколько прошло времени с момента моего ухода, где я нахожусь на этой планете, но вернуться я могу только в точку ухода. Об этом ходят разговоры, начиная с тех самых пор, как люди Земли начали посещать параллельные миры. Вот и получается, что как минимум месяц мне надо находиться здесь. А потом ждать, когда Земля заглянет в наше окно. Но после некоторого раздумья пришел к выводу, что подождать надо дольше — вдруг эти клановцы захотят поймать того, кто умеет ходить из мира в мир?
Отдохнув, я начал перебирать наши вещи. Все походное: палатку, спальники, зажигалки, котелок и прочее отложил в сторону — это я беру в любом случае. Почти все меховые вещи отложил в другую кучку, поскольку температура еще поднялась. Взял только легкую кожаную куртку и мокасины, жалея что, идя на охоту, не положил кожаные штаны. Если честно, то не помню даже, зачем положил эти вещи. А вот штаны пришлось надеть льняные домотканые. С едой была проблема — килограммовый пакетик крупы и соль, если травяной сбор не считать за еду. Еще литровая фляга воды. Одну флягу мы всегда берем с собой зимой, чтобы пить на ходу. Лук Наташи решил взять с собой, они у нас одинаковые, поэтому мало ли что случиться с моим, то будет замена. Разница в жесткости плеч не в счет. То, что с собой, сложил в свой рюкзак — он немного больше, остальное в Наташин.
И только сейчас занялся предсмертным подарком женщины, высыпав на ладонь драгоценные камни. И застыл, раскрыв рот. Три бриллианта, два изумруда и сапфир. Я не знаю, кем раньше был ее муж, но это нечто. Два бриллианта были размером в ноготь моего мизинца, а третий, просто какой-то гигант раза в два больше. Вряд ли он был олигархом или миллионером, на бандита тоже не тянул. Скорее всего, госчиновник на каком-то очень доходном месте. Изумруды и сапфир размером уступали ногтю большого пальца совсем немного. И тут до меня дошла вся ситуация целиком — он отдал часть камней, чтобы быть полезным, но остальное зажилил. В то время как все остальные отдавали последнее, чтобы получше жить, этот жадничал. Да еще как-то Наташу заставлял молчать. Эх, жаль сейчас уже ничего не узнать. Камни я спрятал во внутренние кармашки кожаной куртки, которых там было пять с одной стороны и столько же с другой.
— Вот же скупердяй козлиный урод! — выругался я.
Пришлось пройтись по округе, отыскивая приметное место, куда можно спрятать вещи. Нашел только в двухстах метрах, у дерева с очень толстым стволом и дуплом в нижней его части. Туда я и спрятал все. Вернувшись к оставленным вещам, закрепил подмышечную кобуру, сверху накинул куртку, собрал лук, натянув тетиву, приготовил стрелу. Закрепив на руке нож, закинул за спину рюкзак, взял в руки лук с наложенной стрелой и двинулся искать людей. Или для начала кого-то съедобного.
Лес казался вековым, деревья вымахали настолько высокими, что своими кронами закрывали солнце, создавая тень и прохладу. Идти я старался бесшумным шагом, как учил дядя Миша, глаза немного расфокусировал и водил ними из стороны в сторону. Этому способу я учился немного больше года. Со слов моего учителя в таком состоянии глаз замечает больше, чем при сконцентрированном внимании. А периферийное зрение вообще может видеть еще больше. Вся сложность заключалась в том, взгляд должен быть именно немного расфокусирован, что сделать не так-то и просто. Поэтому и учеба заняла год.
До самого вечера я не встретил никого. Конечно, птицы пели, летали, но из тех животных, что передвигаются по земле — никого. Хотел начать искать место для того, чтобы поставить походный домик, как увидел нечто, похожее на берлогу. Вот только вход был метра полтора в диаметре. Медленно снял рюкзак, и аккуратно положил на землю, взял отложенный рядом лук, достал вторую стрелу, прижав ее пальцами левой руки к луку. Превратился в слух и медленно двинулся к норе. Втянул воздух, но ничего разлагающегося не унюхал, так же как вони, будь это логово какого-то хищника. Встал рядом со входом и только сейчас топнул ногой, приготовившись стрелять, если оттуда кто-то появится. Но все обошлось. Я для страховки постоял еще какое-то время и, сменив лук на пистолет, вошел внутри.
И только здесь почувствовал какой-то терпкий запах. Он легким ароматом висел в воздухе и почему-то не спешил покидать нору. Или все же берлогу? Интересно, что своей формой она напоминала букву «Г», я и решил разместиться в закуточке. Самое интересное было в том, что здесь лежала трава, какие-то листья, словно кто-то из людей использовал это место для житья. И все тот же терпкий запах.
Как не жаль, но пришлось варить рисовую кашу, которую я решил беречь. Когда все было готово, я засыпал место костра землей и закрыл дерном, который снял раньше. Пообедал, оставив немного еды на утро.
Ночь выдалась спокойной и выспался я отлично. Доев кашу, вытер травой котелок и направился дальше. Ориентировался я по солнцу, поскольку компас на этой планете барахлил. Хотя, я думаю, что здесь отсутствует магнитное поле, либо оно настолько слабое, что мой прибор на него не реагирует. И снова в путь.
— Блин, я так умру от истощения, — после пятичасовой ходьбы произнес я. — Куда вся живность подевалась?
Это было более чем странно — лес отличный, и животных в нем должно быть полно, но я так до сих пор никого не встретил. Внезапно заметил какое-то шевеление на дереве и застыл статуей. Очень медленно повернул голову и сконцентрировал взгляд. «Наконец-то!», — мелькнула у меня мысль. Это была птица и, судя по прямому клюву, съедобная. Дядя Миша вбивал мне в голову, что травоядных животных и птиц можно есть почти всегда. В отношении птиц главной отличительной чертой хищника является загнутый клюв. Конечно, существуют падальщики и с прямым клювом, например, ворона, но: во-первых, он хоть и прямой, но мощный; во-вторых, ворон все-таки можно есть, надо только подольше ее варить; в-третьих, у этой птицы он был маленьким, особенно на фоне ее размера.