ГЛАВА 23

Едва вырвавшись из цепких объятий соседок, Айра снова заперлась в комнате. Но тратить время на всякую ерунду не стала — тут же создала портал и вернулась в хранилище, с ходу огорошив обрадованно вскинувшегося призрака.

— Марсо, что такое инициация?

Дух замер, разом передумав лететь ей навстречу, и как-то резко осел.

— Марсо? — нахмурилась Айра. — Выкладывай, что знаешь. Наверняка это что-то не слишком приятное, раз у тебя такое лицо.

Призрак тяжело вздохнул.

— Инициация — это процесс окончательного становления дара.

— Звучит пока нестрашно, — подбодрила его девушка. — В чем подвох?

Он вздохнул еще тяжелее, а затем кивнул на бортик источника, предлагая присесть, и сгорбился. А потом тихо спросил:

— Что ты знаешь о своем даре, Айра?

— Что он врожденный. Но, скорее всего, ненаследуемый. В том смысле, что среди моих предков магов не было. Что уж тут сыграло роль, я не знаю, но, возможно, близость Занда… я же с окраины… имеет какое-то значение?

— Ты права: у дворян чаще всего дар передается из поколения в поколение, но со временем он становится слабее. Тогда как самородки, в ком впервые в роду открылась способность к магии… найти таких — большая удача. И чаще всего таких детей мы отыскиваем в деревнях, расположенных близко к Занду. Как правило, дар просыпается в раннем возрасте — лет в шесть-семь. Иногда в период взросления. И совсем уж редко — после достижения восемнадцатилетия. Однако если это происходит, то, как правило, означает, что дар очень силен и, скорее всего, нестабилен. И с новоявленным магом предстоит много работы, прежде чем его можно будет без опаски выпустить в мир.

— У меня дар открылся в детстве, — напомнила Айра.

— Да. Но он несколько лет провел в дремлющем состоянии. Так что можно сказать, что по-настоящему он открылся у тебя только сейчас.

— Это может создать проблему?

— Могло бы, — кивнул Марсо. — Если бы в это же самое время тебе не удалось каким-то образом связать его с Зандом. Причем так, что теперь ты зависишь от того, что в нем происходит… помнишь сон, который ты мне рассказывала?

— Да, — поежилась она. — Тогда мне показалось, что кто-то хотел пробраться к Сердцу.

— Скорее всего, так и было, — прошептал призрак. — Кто-то вспомнил древние легенды и решил повторить мою попытку. Поэтому тебе было так больно. Поэтому ослабли игольники и метаморфы. Занд — это многогранное, многоликое и божественное чудо, благодаря которому наш мир все еще жив. И если кто-то разобьет его Сердце, Зандокар погибнет. Я не понимал этого тогда… не знал, что иду на верную смерть… и вот сейчас кто-то точно так же идет напролом, пытаясь до него добраться.

Айра нахмурилась.

— Что за легенды?

— Легенда о Сердце Зандокара, согласно которой раз в тысячу лет Занд открывает свои двери и пропускает к Сердцу одного-единственного смельчака. Для того чтобы взять его жизненную силу, а взамен одарить щедрой наградой.

— Какой? Бессмертием? Силой? Властью?

— По-всякому. Говорят, Иберратус смог туда проникнуть и обрел первого известного нам дикого метаморфа. Благодаря ему Иберратус обрел большую силу. Он же создал Ковен магов и много десятилетий следил, чтобы Охранные леса стояли вокруг Занда нетронутыми.

— То есть на самом деле охранители берегут Занд от нас, а не наоборот?

— Так задумывалось, — согласился Марсо. — Но сейчас об этом помнят, как мне кажется, только эльфы. Да и то не все.

— А Иберратус?

— Что случилось потом, я не знаю, хотя, признаюсь, потратил немало лет, чтобы это выяснить. Одни источники гласят, что он ушел к эльфам и доживал свой век под сенью Дерева Огла. Кто-то считает, что он поселился в Занде. Другие полагают, что под конец жизни Иберратус сошел с ума и погиб где-то на окраине Иандара… версий много. Но никто в точности не уверен, как именно было дело.

Айра задумчиво потерла переносицу.

— А при чем тут я?

— При том, девочка моя, что тебе каким-то образом удалось заполучить дикого метаморфа. И если этот факт станет известен Ковену, то тебе придется скрываться, чтобы не оказаться в руках какого-нибудь любопытного мага. Именно поэтому Альварис предпочел умолчать о твоем существовании. И захотел сам во всем разобраться. К счастью для тебя, Альварис бережет своих учеников. Академия стала смыслом его жизни, и он не будет тебя выдавать… по крайней мере, пока не убедится, что ты опасна.

Айра невесело усмехнулась.

— Теперь ясно, почему мне запретили говорить о Кере.

— Конечно, — прошелестел Марсо. — Если правда выплывет наружу, Ковену захочется на тебя взглянуть и выяснить, каким образом ты уцелела в Занде.

— Думаешь, они захотят меня убить во второй раз, чтобы понять, как это вышло? — мрачно осведомилась Айра.

Призрак отвел глаза.

— Не знаю. Но загадывать бы не стал.

— Чудесно, — горько усмехнулась девушка. — Теперь я еще больше уверена, что мне надо уходить отсюда как можно быстрее. Как считаешь, дер Соллен понял, в чем дело?

— Нет. Если ты, конечно, не рассказала ему о своем прошлом.

— Я никому об этом не рассказывала, кроме тебя. А если бы даже он понял, что было бы? Он бы меня испепелил? Удавил? Прихлопнул, как таракана?

Марсо нахмурился.

— Викран слишком молод для такой ученицы, как ты. Я бы предпочел, чтобы тобой занимался Альварис. Но он все в делах, в поездках… да еще в Ковене заседает. Ему просто не успеть научить тебя всему, что нужно. Но Викрану он доверяет. Викран был его учеником на протяжении почти десяти лет.

— Какой у дер Соллена ранг? — вдруг спросила Айра.

— Магистр.

— А ступень?

— Первая, конечно. Хотя, по моему мнению, он давно дорос до архимага, хоть и не желает этого признавать. Его, я думаю, даже в Ковен бы пригласили, если бы он не был так резок и непримирим.

— Что ж он отказался от архимага? Глядишь, и учить бы никого не надо было. Никаких проблем, никаких сопляков под ногами. А почему его вышвырнули из охранителей? Не по той ли самой причине, по которой не берут в Ковен?

Марсо покачал головой.

— Из охранителей он сам ушел. Просто не смог больше.

— Неужто Занда испугался? — насмешливо хмыкнула она, но призрак только вздохнул.

— Нет, девочка. На его долю выпало слишком много трудностей, чтобы он сумел с ними справиться самостоятельно. Ему и сейчас нелегко, поверь. Хотя, конечно, уже не так плохо, как раньше.

— А что случилось? — безразлично осведомилась Айра. — Он кого-то не того убил? И после этого звено попросило его оставить важный пост дриера?

Призрак недолго помолчал, но потом снова вздохнул.

— Я расскажу. Но при условии, что этого больше никто не узнает.

— Согласна.

— Тогда наберись терпения и слушай, потому что начать мне придется издалека. А именно с того, что эльфы — отец Бикрана, если помнишь, был Западным эльфом, довольно сильно отличаются от нас с тобой. Внешностью, привычками, манерой держаться, высокомерием… это ты уже знаешь, — Марсо вдруг кашлянул. — Забудь о Легране и не считай, что он особенный. Просто у него есть причины казаться не таким, как все. Особенно для тебя. Но сейчас не об этом…

Айра неловко отвела взгляд.

— Так вот, — невозмутимо продолжил дух. — У них есть немало особенностей, о многих из которых люди совершенно не подозревают. И эльфы, между прочим, прикладывают немало усилий, чтобы так оставалось и впредь. Особенно в том, что касается… Эиталле.

— Чего? — удивилась девушка.

— Эиталле. В переводе это означает что-то вроде притяжения. Влечения. Страсти… ну, каждый понимает по-своему. Но факт в том, что для истинного эльфа в жизни случается только одно настоящее чувство, которому впоследствии будет подчинено очень многое. Сильное чувство. Практически неодолимое. Именно его называют Эиталле.

— То есть по-нашему — просто любовь, — хмыкнула Айра, переиначив непривычное слово.

— Для эльфов оно означает гораздо больше. И причина в том, что женщина, которую он… ну, скажем так, полюбит… станет для эльфа существом, от которого он никогда не сможет отказаться. Он будет преклоняться перед ней, оберегать, хранить, как самое великое в мире сокровище. Он сделает все, что она велит, и будет для нее всем, чем она только пожелает. Это как рок. Как проклятие, от которого уже не удастся избавиться.